Публикации
Статья посвящена политико-антропологическому анализу феномена «восстание советских масс» как результата революции начала 1990-ых в СССР, освободившей общество от советских партийно-государственных оков. Восстание советских масс — это выход советских масс на авансцену общественно-политической жизни постсоветской России и вертикальное вторжение советской номенклатуры в публичную власть нового государства. Представлен сравнительный анализ онтологических черт «человека массы» Х. Ортега-и-Гассета и «простого человека советского». Показано, что составивший подавляющее типологическое большинство во всех правящих и управляемых социальных слоях и группах «человек советский», приверженный государственно-патерналистской ориентации, имперскому синдрому и персонифицированному восприятию власти, стал одним из определяющих политических акторов. Это создало благоприятные социальные условия для развития постреволюционного политического процесса не по пути к демократии, а в направлении формирования персонифицированного неоавторитарного режима корпоративного типа.
Статья посвящена анализу роли института выборов в легитимации публичной власти в зависимости от типа правящего политического режима. Распределение форм правления в современных государствах позволяет сделать вывод о том, что в подавляющем большинстве государств определяющую роль в типологии легитимации публичной власть призван играть института выборов в соответствие с политической практикой его реализации. В государствах с правящими режимами минимально электоральной и более развитых форм демократии честные, свободные и состязательные выборы служат ключевым механизмом обеспечения демократической рационально-правовой легитимности публичной власти. В недемократические государства с правящими авторитарными режимами диктаторского типа и неоавторитарными режимами институт выборов целенаправленно деформируется посредством искажения правовых основ избирательного законодательства и использования электоральной коррупции в процессе избирательных кампаний. В таких государствах выборы превращаются в мероприятия по плебисцитарной легитимации с симуляцией состязательности, которые имитируют рационально-легальную легитимацию публичной власти в комплексе с ее манипулятивной харизматической и этатистской идеологической легитимацией.
Статья посвящена анализу явления, которое принято обозначать понятием «варварство» и которое и сегодня не ушло из общественной и политической практики. В центре внимания авторов находится так называемое «вертикальное варварство». В отличие от варварства «горизонтального», известного еще с древнейших времен, варварство этого типа ассоциируется не с прямым столкновением народов, а со сложными социальными процессами, в первую очередь с мощной вертикальной мобильностью и резким расширением доступа широких общественных слоев к достижениям цивилизации.
Как полагают авторы, зарождение «вертикального варварства» связано с феноменом, описанным испанским философом Хосе Ортегой-и-Гассетом как «восстание масс». Речь идет об одном из важнейших социальных и культурных сдвигов в истории человечества, когда вследствие развития демократии и индустриальных технологий было создано новое пространство для существования людей, выведшее на авансцену общественной и политической жизни «человека массы». В результате «восстания масс» в первой половине ХХ в. по Европе прокатилась волна «вертикального варварства», приведшая к установлению в ряде европейских стран фашистских, нацистских и правых авторитарных режимов. После окончания Второй мировой войны произошел откат первой волны «вертикального варварства», и началось формирование общества потребления, в котором «массовый человек» из агрессивного субъекта политики превратился в относительно пассивный ее объект.
Наблюдаемая в последние годы политическая активизация «массового человека» интерпретируется авторами как новая волна «вертикального варварства». За этой новой волной, по их мнению, стоит страх и раздражение «массового человека», не сумевшего приспособиться к резкому расширению пространства своей жизни и качественному изменению социальной сферы, вызванными развитием демократии и технологической революцией конца ХХ – начала XXI в. Ситуацию усугубляет отсутствие должного внимания к происходящим сдвигам со стороны политических сил и структур, порождающее у «массового человека» ощущение «покинутости» властью и государством, что побуждает его восставать против сложившегося порядка, бросая вызов современной цивилизации.
Our era is closely connected with the ‘digital revolution’ that has irreversibly extended humanity’s capacity for progress. This is especially clear when one compares the digital revolution with innovations across the entirety of human history. Meanwhile, the topic of ‘barbarism’ remains on political agenda; this is a phenomenon antithetical to civilisational achievements. Barbarism is mentioned when discussing extremely aggressive inter-ethnic clashes and inter-religious conflicts and is used conceptually to signify destruction of historical and cultural monuments. Barbarism is also discussed in reference to something else: as a by-product of a contemporary civilisation that oversimplifies culture, the dissemination of ideas about the world, and the realities of humanity, and does so at the level of collective consciousness. The topic of barbarism is important for contemporary scientific agendas. Sociologists, psychologists, and ethnologists study issues relating to barbarism and try to find an explanation for its social roots, in order to better understand the nature of ethnic and religious conflicts, and the psychology behind terrorism. In this essay, we will approach barbarism from an academic point of view, as a complicated socio-cultural and political phenomenon, which has appeared across historical eras, regions, and civilisations in different ways. We examine two concepts of barbarism: the first, horizontal barbarism, which is closer to traditional interpretations of barbarism. The second is ‘vertical barbarism’ (Rathenau in Ortega y Gasset, 1929), which entails making social realities rougher, simpler, and more primitive. Whereas the first notion is related to direct clashes between different ethnic groups, religions, and civilisations, the second concept refers to complicated social processes, primarily involving powerful vertical mobility, with increasing opportunities for different groups of people to gain access to the advanced achievements of human civilisation. The contemporary era is unique: despite the massive technological progress associated with globalisation, which many argue is supposed lead to the unification and standardisation of social reality, discrepancies between social and economic patterns of life Dialogue of Civilizations Research Institute 2 remain, and different civilisations and political regimes interact with one another in complicated ways. In our research, we do not consider barbarism some sort of evil personified by ‘bad guys’, a notion that contradicts and hinders the ongoing progress of human civilisation. Such an approach might result in the illusion that barbarism can be easily eliminated. Adhering to such a fallacy must be avoided so that accurately informed decisions can be made. For the authors, barbarism, whether it is ‘horizontal’ or ‘vertical’, is a phenomenon inseparable from human civilisation’s development, and in most cases, is neither reactionary nor a ‘force of reaction’. The progress of human civilisation, while reducing the likelihood of barbarism, creates certain conditions for the its sudden appearance in unexpected and illogical circumstances. That is why the main goal of this essay is to understand the processes that lead to barbarism, and how barbarism can be weakened. We see the fight for the diminished influence of barbarism, and its consequent marginalisation, as a complicated process, based on a deep understanding of the mechanisms of barbarism’s evolution. Thus, we employ a historical approach that makes it possible to better understand the reasons for the increase in barbarous activity and helps reveal the characteristics of its evolution. The essay begins with a theoretical analysis of the phenomenon of socio-cultural and political barbarism. Then we analyse this with reference to specific historical periods,countries, and regions.
В настоящей статье автор проводит идею актуальности для современного российского конституционного права более тщательной научной разработки проблематики политической коррупции. В целом ряде своих проявлений эта область вопросов уже реализована в зарубежной и российской конституционно-правовой доктрине. Прежде всего это касается электоральной коррупции и использования административного ресурса на выборах. В статье приводятся суждения относительно состояния правового регулирования этого вопроса в действующем российском конституционном законодательстве и о направлениях его дальнейшего развития.
Монография посвящена исследованию феномена коррупции, которая в настоящее время выступает в качестве одного из доминантных факторов мирового политического процесса. На основе анализа традиционных концептуальных подходов уточнено определение коррупции в публичной сфере, и описан ее институциональный механизм. Рассмотрены проблемы качественных и количественных методов измерения коррупции. Предложен авторский подход к типологизации политических режимов, исходя из того, какой механизм — конкуренция, принуждение или коррупция — выступает в качестве доминирующего. С учетом фактора коррупции проведена эмпирическая кластеризация демократических государств и сравнительный анализ государств с правящими режимами авторитарного типа. Рассмотрено влияние человеческого фактора на распространение коррупции в публичной сфере и определены возможные институциональные меры противодействия этому явлению.
Монография предназначена для политических аналитиков и исследователей, специалистов по противодействию коррупции, политиков, государственных и муниципальных служащих, студентов высших учебных заведений.
В статье рассматриваются вопросы возникновения и утверждения авторитарных режимов в постсоветских странах. Авторы анализируют причины неудачи демократического транзита в новых независимых государствах. Среди этих причин они называют отсутствие сильных традиций гражданского общества, тот факт, что в бывшем Советском Союзе антикоммунистической революции 1991 года не предшествовала «революция ценностей». Важная причина приостановки демократических преобразований заключалась в том, что новые правящие слои, монополизировавшие власть и собственность в постсоветских государствах, не были заинтересованы в дальнейших рыночных и демократических реформах. В анализе причин устойчивости авторитарных режимов авторы уделяют главное внимание роли таких факторов, как институт власти-собственности, номенклатуры как правящего слоя и патронажного государства. В то же время в статье рассматриваются факторы, ограничивающие возможности развития авторитаризмов на постсоветском пространстве: конкурирующие политические идентичности в обществе; равновесие сил между региональными элитами; деноменклатуризация политической элиты. Отмечается, что главным проблемой на пути демократической трансформации является отсутствие в постсоветских государствах политического и социального актора, заинтересованного в таких изменениях.
Книга представляет собой библиографический справочник по публикациям о проблемах противодействия коррупции, структурированный по типам изданий и тематике. Внутри тематических рубрик библиографические наименования систематизированы по периодам. Для специалистов, занимающихся исследованиями и практическими разработками по вопросам антикоррупционной политики, а также для студентов, аспирантов и преподавателей юридических факультетов и факультетов политологии, социологии, государственного и муниципального управления высших учебных заведений.
В статье рассматривается современный авторитаризм во взаимосвязи с коррупцией. При таких авторитарных режимах как коммунистические режимы, постколониальные диктатуры и авторитарные монархии коррупция играет существенную роль, но основной функционирования режимов остается традиционное для авторитаризма принуждение, включая физическое. Однако последняя четверть ХХ века ознаменовалась появлением опровергающих «теорию транзита» недемократических режимов нового типа, которые условно можно назвать неоавторитарными. Такие режимы основываются на динамичной взаимосвязи принуждения и коррупции, при которой в зависимости от складывающейся внутриполитической ситуации и решаемых режимом политических, экономических и социальных задач в роли доминирующего механизма выступает либо коррупция, либо принуждение. При таких режимах происходит коррупционные «захват государства» правящими политико-экономическими группировками, которые приватизируют публичную власть и используют все ее властно-принудительные полномочия и административные ресурсы для достижения своих корыстных целей. Представлены результаты эмпирического анализа, в соответствии с которыми в тридцати трех современных недемократических государствах правящими является коммунистические режимы, диктатуры и авторитарные монархии, а в девятнадцати — неоавторитарные режимы. Показано, что для всех этих государств характерен высокий уровень коррупции, причем наиболее высокий при правящих неоавторитарных режимах и диктатурах. Сравнительно более низкий уровень коррупции в авторитарных монархиях объясняется теорией «стационарного бандита» Олсона, в соответствии с которой правящие монархи жестко борются с коррупцией среди обслуживающих их чиновников, так как воспринимают ее как «воровство из своего кармана», наносящее ущерб их рентным доходам. В заключение показано, что государства с правящими диктатурами являются в среднем более хрупкими, чем государства с экономически «эластичными» неоавторитарными режимами, хотя границы между такими режимами размыты и достаточно условны. При этом все государства с правящими авторитарными и неавторитарными режимами за исключением некоторых монархий относятся к нестабильным государствам, и в перспективе следует ожидать либо существенных трансформаций, либо крушений подобных режимов.
Статья деконструирует фреймы гомосексуальности со стороны общества, власти и самих гомосексуалов в результате законодательного запрета «пропаганды гомосексуализма» на основе интерпретации поисковых запросов. Закон о пропаганде определил две тенденции восприятия гомосексуальности, но не произвёл новых значений, так как власть не получила полного права фреймировать идеи о гомосексуальности. С одной стороны, мы наблюдаем артикуляцию отрицательного отношения к гомосексуальности во властном дискурсе и негативно-настроенной части общества. С другой – изменение позиций самих гомосексуалов и формирование вокруг себя дружелюбно-гетеросексуального сообщества. В статье предлагается анализ поисковых запросов как метод оценки успешности фреймирования. Фреймирование сфокусировало внимание общества на проблемах гомосексуального сообщества и от-крыло возможности для признания сексуальных меньшинств.
Статья посвящена анализу влияния мотивации должностных лиц на распространение коррупционного поведения в системе публичной власти. В рамках нормативно-ценностной концептуализации коррупция рассматривается как девиантное антиантисоциальное, асоциаль- ное и аутодеструктивное поведение. Представлена двумерная кривая мотивации, включающая два сегмента. Первый сегмент «жажды признания» составляют мотивы, имеющие просоциальный, позитивно-альтруистиче- ский характер, второй сектор «жажды наживы» — мотивы, имеющие не просоциальный, негативно-эгоистический характер. Показано, что мотивация, особенно при внешнем локусе контроля, оказывает определя- ющее влияние на выбор коррупционного поведения в качестве средства достижения цели как непосредственно, в частности, допуская использование принципа «цель оправдывает средства»,так и опосредовано, предопределяя саму цель.
Вплоть до последнего времени вопросы противодействия коррупции и проблемы конституционного права изучались совершенно изолированно друг от друга. Однако в последние годы в России и за рубежом все больше увеличивается массив знаний, позволяющих выявлять глубинные причины корруп- ционной болезни, которые, как выясняется, во многом лежат в недостатках государственного строительства, слабых гаран- тиях конституционализма. И здесь свою поддержку начинает оказывать конституционное право, которое благодаря сво- ей основополагающей роли в правовой системе, широкому предмету и гибкой методологии позволяет смотреть на го- сударство и общество в особом ракурсе. Посвященное про- блемам правового регулирования властеотношений консти- 14 Глава 1. Конституционное право и коррупция: введение в проблему туционное право способно различать как мельчайшие детали отношений по поводу власти, так и масштабные тенденции развития государственности. И если коррупция имеет какие- то корни в социально-политической организации общества или как-то зависима от ее неверных настроек, то среди всех юридических наук именно конституционно-правовая наука способна такие проблемы выявить, препарировать и дать наиболее профессиональные и авторитетные рекомендации по их устранению. В настоящей главе «Конституционное право и коррупция: введение в проблему» поступательно рассматривается потен- циал превращения феномена коррупции в самостоятельный предмет для конституционно-правовых исследований. Тема изучается через призму следующих вопросов. Во- первых, разбору подлежат основы знаний о коррупции, его понятие, классификации, представления о причинах. Во- вторых, проанализированы базовые посылки становления коррупции как объекта конституционно-правового рассмо- трения. В-третьих, прослеживаются особенности системати- ки конституционно-правового противодействия коррупции, в том числе результат взаимного пересечения современно- го антикоррупционного знания и конституционно-правовой доктрины. В-четвертых, автор рассматривает феномен по- литической коррупции, которая является главной мишенью для механизмов конституционно-правового противодействия коррупции. На основе сравнительных данных приводится понятие неопатримониального государства, даются сведения о развитии политико-правовой теории в отношении данного концепта. Наконец, явление политической коррупции под- вергается более тщательному разбору в том числе посред- ством рассмотрения ее типологии. Отдельно рассмотрен ключевой, центральный аспект политической коррупции — электоральная коррупция.
Задачи данной главы связаны с обоснованием теоретиче- ского построения оптимальной системы антикоррупционного конституционно-правового регулирования на нынешнем этапе развития российского конституционного права. Поставленная проблема последовательно решается через призму следующих подразделов, раскрываемых в главе: 1. Понятие и феномено- логия коррупции, 2. Структура современных антикоррупци- онных стратегий, 3. Уроки практики антикоррупционных ре- форм, 4. Комплексная нормативная основа противодействия коррупции: международный и российский уровень, 5. Форми- рование системы конституционно-правового противодействия коррупции в России. В главе поступательно развивается ряд суждений относи- тельно причин неоднозначности термина «коррупция» в право- вой и шире — в гуманитарной научной дискуссии. Проводится краткий экскурс в историю развития объема указанного поня- тия, а также приводятся доводы о причинах, по которым юри- дической науке следует остановиться на узком определении. Приведены доводы в пользу конструктивного взгляда на определение коррупции, которое встречается в рабочих документах Всемирного Банка, где коррупция понимает- ся как злоупотребление государственной властью для полу- чения выгоды в личных целях, и определение, используе- мое международной организацией Transparency International, где коррупцией признается злоупотребление возложенными 77 Введение на должностное лицо полномочиями с целью личного обо- гащения. Классифицировано разнообразие коррупционных проявле- ний. Так, среди наиболее простых классификаций коррупции, которые часто встречаются в нашей литературе, можно на- звать, например, такие ее виды, как верхушечная и низовая коррупция (элитарная и массовая); политическая и админи- стративная; государственная (парламентская, административ- ная, судебная) и коррупция в негосударственных организаци- ях (коммерческих и некоммерческих, а также в национальных и международных); внутригосударственная (общегосудар- ственная, региональная, местная, локальная) и транснацио- нальная коррупция; различается коррупционная сделка и кор- рупционный контракт (с точки зрения долговременности коррупционных связей); активная и пассивная коррупция (в зависимости от инициатора); криминализованная и некрими- нализованная и т.д. Приведены и другие популярные класси- фикации коррупции, вроде географической и других. В параграфе о структуре современных антикоррупицон- ных стратегий на основе сравнительного анализа выделяются и анализируются три базовые стратегии: осознания, устране- ния условий и войны. Приводятся примеры антикоррцпци- онных стратегий Мирового банка, Transparency International, Global Integrity, указывается на другие антикоррупцион- ные индексы: «Индекс непрозрачности» (The Opacity Index) от PriceWaterhouseCoopers, «Индикаторы всемирного управ- ления» (The Worldwide Governance Indicators) Всемирного Банка, «Индекс кумовства в бизнесе» (The crony-capitalism index) журнала The Economist, «Барометр коррупции» (Global Corruption Barometer) Transparency International и др. Подроб- но анализируется инициатива фонда Индем начала 2000-х гг., который подробно изложил свое видение программы анти- коррупционных реформ. Сравнение комплексных антикоррупционных программ показывает, что от половины до двух третей элементов их ге- неральной структуры представляют собой вопросы, имеющие прямое отношение к организации системы властеотношений 78 Шевердяев С.Н. Глава 2. Конституционно-правовое противодействие коррупции: определение места и значения в системе антикоррупционной политики (свободные выборы, независимый суд, парламентский кон- троль, политический плюрализм, многообразие институтов гражданского общества, свобода СМИ и др.). Все эти про- блемы непосредственно входят в зону ответственности науки конституционного права, это предмет конституционно-право- вого регулирования. Консолидирующий вывод автора: антикоррупционная проблематика является не только актуальной темой для кон- ституционного права, она становится посильной для консти- туционно-правовой науки, а в некоторых, причем довольно многочисленных аспектах, она является и вполне привычной. Сегодня эти проблемы не так систематизированы, как к этому обязывала бы практика. Поэтому на современном этапе раз- вития антикоррупционного знания необходимы обобщения в области конституционного права, новый научный синтез. Но не менее актуальны и более глубинные конституционно- правовые исследования в отношении отдельных аспектов ан- тикоррупционной политики.
