Станислав Шевердяев принял участие в работе XX Апрельской международной научной конференции
10 апреля 2019 г. эксперт Проектно-учебной лаборатории антикоррупционной политики, к.ю.н. Шевердяев Станислав Николаевич принял участие в работе XX Апрельской международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества (Сессия O-06. Кадровые практики на госслужбе и вопросы противодействия коррупции). Тема доклада эксперта «Влияние антикоррупционных институтов на развитие российского конституционного права».
Приводим основные тезисы доклада.
Главная гипотеза: востребованность антикоррупционных механизмов для создания эффективной конкурентоспособной национальной бюрократии в последние годы может привести к распространению этой логики на более фундаментальный уровень устройства государства, его политическую инфраструктуру. Иными словами, логика управленческой эффективности – это катализатор политической модернизации, который может сработать в России. А средство для этого – антикоррупционное законодательство и шире – антикоррупционная культура. Соответственно, чем более научно обоснованными и последовательными будут шаги по адаптации современных антикоррупционных стандартов в законодательстве и практике конституционно-правовых отношений, тем более успешной будет работа по формированию качественных политических институтов на отечественной почве.
Можно выделить несколько каналов влияния антикоррупционных институтов на российское конституционное право.
1) Нормативное имплантирование в конституционное законодательство антикоррупционных механизмов из российского административного законодательства, в первую очередь законодательства о госслужбе. Административно-правовые нормы здесь проходят предварительную символическую «очистку» через Закон о противодействии коррупции 2008 г., представляющий более комплексный взгляд на проблему и далее попадает в конституционное законодательство.Наиболее характерный пример – институт конфликта интересов (в дискуссии об административной реформе он появляется во вт.п. 90-х гг., в официальных нормативных актах – в начале 2000-х гг. и закрепляется в Законе о государственной гражданской службе 2004 г. и Законе о противодействии коррупции (где институт конфликта интересов в отношении «высших должностных лиц» ВДЛ начинает фигурировать с 2015 г. (п 4.1. ст. 12.1.) и попадает также в Федеральный конституционной закон о Правительстве 1997 г., Закон о статусе члена совета Федерации и депутата Госдумы 1994 г. и другие источники конституционного законодательства.
2) Распространение на конституционно-правовые отношения отельных механизмов, созданных первоначально в российском законодательстве для обслуживания задач текущей административной реформы. Эти институты связаны не только с административным правом, а представляют собой более широкие, межотраслевые проблемы. Они не имплементируются в конституционное законодательство. Механизм влияния на конституционное право здесь иной. Эти институты обычно имеют свои «фирменные» законы, которые на определенном этапе начинают рассматриваться как источники конституционного права. Характерный пример: институт доступа граждан к информации, находящейся в распоряжении органов власти. По сути – это конституционно-правовой институт, связанный с конституционным правом на информацию, но все попытки провести его в законодательство именно в этом качестве с начала 2000-х гг. были безуспешны. Появление Закона об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления 2009 г. было связано не с конституционным дискурсом, а с административной реформой: обеспечение прозрачности деятельности государственных органов для граждан и бизнеса влечет большую открытость процесса принятия государственно-властных решений и является во всем мире одним из ключевых факторов противодействия коррупции. Таким образом конституционное право принимает помощь от административной реформы в развитии своих институтов.
3) Имплементация норм международных антикоррупционных конвенций через прямые поручения в Национальных антикоррупционных планах Президента РФ в конституционное законодательство. Характерный пример: адаптация стандартов Совета Европы в конституционном законодательстве РФ посредством учета рекомендации ГРЕКО (Группы государств против коррупции). Тематика всех раундов оценки ГРЕКО прямо касается конституционного права: 1 и 2-й объединенный раунды – независимость судебной власти, вопрос об иммунитетах должностных лиц от уголовного преследования, участие институтов гражданского общества в антикоррупционной деятельности; 3-й раунд оценки посвящен наполовину прозрачности финансирования политических партий и избирательных кампаний, 4-й этап – касается оценки антикоррупционных обязанностей и ограничений в статусе парламентариев и судей как «лиц, замещающих государственные должности РФ».
4) Изменение содержания официальных юридических оценок конституционно-правовых отношений, связанных с антикоррупционными стандартами, в правоприменительной практике. Главным образом это касается решений судов, которые начинают препарировать стандартные традиционные конституционно-правовые конфликты-конфликты с опорой на антикоррупционные стандарты.Характерный пример: дело Краснова-Скуратова 2007 г. в Европейском суде по правам человека, которое касается обеспечения надлежащей политической конкуренции, равенства пассивного избирательного права, недопустимости использования административного ресурса на выборах и предотвращения фаворитизма. Взятый сам по себе в российском праве подобный кейс не был связан с антикоррупционной терминологией. Но благодаря позиции ряда институтов Совета Европы (в т.ч. Венецианской комиссии) в нарушениях принципа равенства кандидатов на выборах специалисты начали видеть коррупционные проявления.
5) «Распознавание» в традиционных конституционно-правовых механизмах, нормах, институтах, отношениях проявлений антикоррупционной логики за пределами правотворческой и правоприменительной деятельности (в доктрине, политико-правовой практике, например, в посланиях Президента РФ, в программах политических партий и т.д.)Примером можно считать ситуации, когда в конституционном запрете парламентариям заниматься оплачиваемой деятельностью эксперты начинают видеть не оторванную норму per se, связанную с требованиями для замещения должности, а часть большой системы гарантий этики публичной власти, взаимосвязанной и ведущей нас к новому качеству публичной службы в широком смысле этого термина.
Дальнейшее развитие этих идей предполагается в научных публикациях автора.